Верность, секс за еду и другие курьёзы полового отбора

Биолог, палеонтолог, заведующий кафедрой биологической эволюции Биологического факультета МГУ, популяризатор науки, лауреат главной российской премии в области научно-популярной литературы "Просветитель" Александр Марков рассказал Марии Бачениной о выгодах и невзгодах гермафродитов, природе верности, успехе "красавчиков", проблеме больших пенисов и низком репродуктивном успехе умных людей.

М.Б.: Александр Владимирович, здравствуйте.

А.М.: Здравствуйте.

М.Б.: Сегодняшнюю тему мы обозначили как половой отбор, скромно и со вкусом. Я хотела спросить, какой отбор сильнее и важнее: естественный или половой?

А.М.: Половой отбор – это один из видов естественного, их нет смысла противопоставлять как две разные вещи.

М.Б.: Один под другим находится.

А.М.: Да. Любое живое существо чтобы оставить максимум потомства должно решить очень много жизненных задач: выжить, не попасть на обед к хищнику, не умереть от инфекции.

М.Б.: Понравиться самке.

А.М.: Каждая из этих решаемых задач в состоянии породить отбор: кто-то справился, кто-то нет, кто-то хорошо, а кто-то плохо. Но есть и задача выбрать хорошего партнёра, соблазнить или победить в конкуренции за него. Комплекс векторов отбора, который порождается этими жизненными задачами называют половым отбором.

М.Б.: Очевидно, что есть пол, который выбирает: выбирающий и тот, который соблазняет или конкурирует с другими собратьями. Зачем природе такие сложности? Зачем нужно в принципе два пола для размножения? В чём фишка. Мы такие разные: зачем нужны самцы и самки, почему природа не пошла более простым путём?

А.М.: Вы затронули сразу несколько очень интересных тем. Зачем нужны самцы и самки, а не гермафродиты? Тут надо начать с того, что в природе полно гермафродитов.

М.Б.: Откуда я и знаю о них.

А.М.: Это не простой вопрос. Большинство растений гермафродиты: у них пестики и тычинки на одном растении, и нормально. Возникает опасность самоопыления, что плохо, как правило, но у многих растений есть специальные приспособления, чтобы предотвратить самоопыление и если опыление перекрёстное, то всё хорошо, эти растения прекрасно расцветают. Среди животных тоже много гермафродитов с перекрёстным оплодотворением: улитки, дождевые черви, ряд других малоподвижных животных. Это одновременно и самцы, и самки, во время спаривания многие из них оплодотворяют друг друга взаимно.

М.Б.: А если они не встретили на своём пути необходимого сородича, с кем перекрёстно могут оплодотвориться, то они сами себя будут оплодотворять, чтобы оставить потомство?

А.М.: У кого как. Некоторые способны на это, некоторые – нет. Замечательный модельный объект – маленький червячок Caenorhabditis elegans. Там гермафродиты способны к самооплодотворению.

М.Б.: Название-то какое, совсем не для маленького червячка.

А.М.: Там самок нет, есть самцы-гермафродиты. Гермафродиты могут сами оплодотворяться, а могут спариваться с самцами. Если нет самца, можно использовать самооплодотворение. А у улиток каждая особь выступает и в роли самца, и в роли самки. Им легче, чем раздельнополым, потому что любая встреченная особь подходит в качестве партнёра, не нужно искать, чтобы была особь какого-то определённого пола.

М.Б.: Правильно рассуждать с точки зрения логики, что природа так позаботилась об улитке, потому что медленная, сонная, риск не встретить свою половину довольно высок?

А.М.: Есть некоторая корреляция между малоподвижностью или вообще полной неподвижностью и распространением гермафродитизма. Растения не двигаются, и у них много таких гермафродитных видов, хотя есть и раздельнополые растения, у которых мужские и женские особи отдельно. Но среди подвижных животных преобладают раздельнополые. Это интересная задача, и у меня есть объяснение, которое я считаю правильным. Оно основано на самой классической эволюционной логике. У эволюции вообще нет цели, она не ставит себе никаких задач, естественный отбор не умеет заглядывать вперёд и планировать будущее. Ему вообще нет дела до блага вида, блага популяции, блага биосферы. Естественный отбор – это автоматический процесс, в ходе которого те наследственные единицы, гены, которые умеют себя эффективно тиражировать и размножать – их становится больше, а которые не умеют – их становится меньше. И всё. Этим исчерпывается основной фундаментальный механизм. Как же можно понять раздельнополость, если гермафродитизм такой удобный и выгодный способ размножения? Видимо, дело в том, что у животных, особенно подвижных, гермафродитизм с перекрёстным оплодотворением может оказаться эволюционно нестабильным. Там возникает конфликт. Встречаются два гермафродита, каждый может выступить и в роли самца, и в роли самки. Поскольку сперматозоидов можно произвести много, это дёшево, и выступая в роли самца каждая особь может оплодотворить много партнёров.

М.Б.: А яйцеклетка – дорогое удовольствие.

А.М.: Да. И для многих видов если вас оплодотворили, и вам нужно выступать в роли самки, то вы должны тратить кучу энергии, сил и времени на вынашивание этих яиц, заботиться о потомстве. В этой ситуации получается, что при каждой встрече выгоднее быть самцом, чем самкой. Возникает конкуренция за право выступить в мужской роли. У некоторых беспозвоночных это приобретает очень забавные формы, вплоть до того, что некоторые морские голожаберные моллюски гермафродитные во время спаривания буквально дерутся и пытаются откусить каждый друг другу мужской копулятивный орган, чтобы его не оплодотворили, чтобы он мог выступить в роли самца.

М.Б.: А какие голожаберные моллюски красивые, всем советую посмотреть! Не влюбиться невозможно, сам себя полюбит – было бы у него зеркало.

А.М.: Есть плоские черви, тоже гермафродиты, у каждого по два пениса, и они буквально фехтуют, дерутся, и это называется penis fencing, фехтование на пенисах. Каждый хочет оплодотворить другого, но не хочет, чтобы оплодотворили его.

М.Б.: Я думала, биология серьёзная наука. С другой стороны, очень забавная.

А.М.: Да, это забавный момент. Получается острая конкуренция у таких видов за право выступить в роли самца. Такая ситуация может быть эволюционно нестабильной. Если появляется мутация, которая повышает шансы особи выиграть в этой конкуренции, и чаще выступать в мужской роли, то такая особь поставит больше потомства. Эти гены, эта мутация распространится, и появится часть особей, которые будут специализироваться на роли самца. Оставшимся ничего не останется, как специализироваться на роли самки. В этой ситуации это будет для них самое выгодное. И такой гермафродитный вид распадается на двуполость. Самая логичная теория, объясняющая, почему так много двуполых, а не все гермафродиты, состоит в том, что это эволюционно нестабильная ситуация, и самцы сначала появляются как социальные паразиты: мы не хотим быть самками, брать на себя эти расходы, хотим быть самцами. Эти паразиты распространяются в популяции, оставшимся становится выгодно стать специализированными самками, потому что победить в конкуренции за право быть самцом у них уже нет шансов.

М.Б.: Поразительно, как это коррелируется с человеческим обществом. А конкурирующий мужской пол ищет пути полегче, в природе отражено, что хотят найти подход к самке попроще? И как это влияет на видоизменение признаков?

А.М.: В каком смысле попроще?

М.Б.: Если самкам нравятся пушистые хвосты, а самцам – синие хвосты самок. Я сейчас фантазирую. А у каких-то самок в этом виде ещё не появились синие хвосты, а у самца – пушистого. Соответственно, этот самец не имеет шансов на синехвостую самку, соображает, что ему нужно к женщине попроще?

А.М.: У разных видов по-разному. Всё зависит от того, насколько в избытке или в дефиците находятся мужской или женский репродуктивный ресурс. Если вклад самца в потомство сводится только к сперматозоидам, и он больше ничего не делает, у таких видов мужской ресурс в очень большом избытке. В этой ситуации самцу не выгодно вообще проявлять какую бы то ни было избирательность.

М.Б.: Чем больше, тем лучше.

А.М.: Ему совершенно всё равно, какой у этой самки хвост. Доходит до того, что у некоторых видов у самцов полностью пропадает избирательность до такой степени, что они даже пытаются спариться не только с самками своего вида, а с любым предметом, примерно подходящим по размеру, как у многих лягушек можно наблюдать.

М.Б.: Это желание размножаться, а не сохраняться и развиваться.

А.М.: Его задача – оставить больше потомков. Он пытается спариться с любой самкой на всякий случай, чтобы не ошибиться. Избирательность выгодно проявлять тому полу, который в дефиците, за который идёт конкуренция. Как правило, это самки, потому что у них количество детей, которое оставит самка, как правило, не увеличивается при увеличении количества половых партнёров.

М.Б.: Потому что ограниченный ресурс.

А.М.: Как правило, одного самца достаточно, чтобы оплодотворить все наличествующие яйцеклетки. Если самка спарится с двумя, десятью, двадцатью самцами, у неё детей от этого больше не станет.

М.Б.: Это известный факт.

А.М.: А у самца станет больше детей, если он спарится с 20 самками. Поэтому самцу выгодно гнаться за количеством, а самке выгодно гнаться за качеством.

М.Б.: А почему тогда самка в этом процессе в природе побеждает? Допустим, если приближаться к людям, то Вы говорите о моногамии.

А.М.: Я пока о полигамии говорю, когда самцы спариваются с каким угодно количеством самок.

М.Б.: Но о самках Вы тоже упомянули, что выгодно самке. И мне кажется, что то, что выгодно самке, преобладает в нашем мире над тем, что выгодно самцам?

А.М.: Это Вы на людей перескочили?

М.Б.: Хорошо, перескачу на приматов. Можем ещё кого-то более примитивного как пример взять. Полигамия, моногамия – организм в любом случае берёт из наборов генов лучшее или это не правда?

А.М.: Организмы, у которых лучшие гены, оставляют больше потомства, поэтому этих генов становится больше в генофонде популяции.

М.Б.: Я на внешний вид перейду. Как самки выбирают самцов и всегда ли они это делают? Это безусловное желание спариваться или всё-таки это осознанный выбор?

А.М.: Опять же у разных видов по-разному. Есть некие общие тенденции. Есть индикаторы приспособленности – признаки, по которым можно судить о том, насколько хорошо приспособлена данная особь и как-то оценить качество генов.

М.Б.: Какие это признаки? Как самка может это оценить: у него есть клыки – может защитить, нет клыков – будет меньше драться, приносить больше еды?

А.М.: Универсальные признаки, которые многими видами животных используются, которые являются предпочтительными – это размер, хорошее качество шерсти или лоснящийся мех, перья все в порядке. Если самец ободранный и грязный, он будет менее привлекательным, какие-то признаки наличия паразитов на коже – это отрицательное влияние оказывает. Размер тела – универсальная характеристика. Как правило, если особь крупная, то она здоровая, хорошая, и дети от такого партнёра будут здоровыми.

М.Б.: А каким образом самцы и самки способны это оценить, особенно в самих себе? Это же животные.

А.М.: Чтобы поведение животного выглядело разумно и целесообразно, само животное не обязано быть разумным, обладать сознанием. Это тот же самый естественный отбор. Если для того, чтобы оставить больше потомков, выгодно реагировать сексуальным образом на самцов с красивым, ярким хвостом, если самки, которые так себя ведут бессознательно, оставляют больше потомства, то гены, определяющие такое их поведение, будут распространяться. Сама самка может не соображать вообще ничего, это просто автоматическая реакция на стимул.

М.Б.: А у людей есть такие автоматические реакции на какой-то стимул?

А.М.: У людей, у высших обезьян в целом таких полностью запрограммированных сложных поведенческих актов, которые называют инстинктами в узком смысле, вроде бы нет. У нас есть разного рода врождённые склонности, предрасположенности, нам чему-то легче учиться, чему-то труднее, но полностью инстинктивного поведения у обезьян нет. Обучение, условные рефлексы, подражание, так многие певчие птицы учатся петь, слушая, как поют старшие.

М.Б.: А если говорить об инстинкте самосохранения, о материнском инстинкте – это не нужно рассматривать, это не те безусловные инстинкты?

А.М.: Это не инстинкт по самому строгому определению, но это несомненно врождённая психологическая особенность, прописанная в геноме, в структуре мозга, в том, как работает гормональная система.

М.Б.: Почему нравится красивый хвост, а не скромный? У них нет интеллекта, почему это закрепилось? Откуда берётся вкус?

А.М.: Это ключевой вопрос. Дарвин, который первым придумал теорию полового отбора, не смог чётко на него ответить. Он понимал, что эти предпочтения у самок, у животных, которые часто совпадают с нашими эстетическими предпочтениями, существуют. Он понимал, что они могут быть наследственными, но чёткой теории не развил. Это было сделано позже последователями Дарвина, Рональдом Фишером и другими. В основном эта теория стала нормально математически обоснованной только во второй половине XX века. Идея очень простая: женские предпочтения – точно такой же признак, как любой другой. Он зависит от генов и он может эволюционировать под действием естественного отбора. Если самка, которая реагирует на красивый хвост, оставляет в итоге больше жизнеспособных потомков, её гены, определяющие любовь к красивым хвостам, будут передаваться. А за счёт чего она может оставлять больше потомства?

М.Б.: Кстати, это вопрос.

А.М.: Начаться всё может с такой простой вещи как способность самца обратить на себя внимание. Для многих рыбок, таких как гуппи, самцу нужно, чтобы самка его хотя бы заметила. В этом плане маскировочная окраска – не очень удачное решение. Он будет не заметен для хищников, но самки тоже на него, как на серую мышку, особо глядеть не будут.

М.Б.: Потомство парень не оставит.

А.М.: Обратить на себя внимание для многих самцов – это очень полезное умение. Выигрыш, который получает самец от того, что обращает на себя внимание самок, может перевесить проигрыш, который он получает из-за того, что хищники тоже его замечают. У зрительной системы многих животных есть базовые принципы: контрастные цвета, они привлекают внимание любого животного, имеющего глаза. Отсюда возникают часто такие ситуации, что то, что привлекательно для глаза рыбки, самки гуппи, то привлекательно и для человеческого глаза, или окраска райских птиц или павлинов. Это идёт от сходного строения органов зрения и зрительного анализатора. Когда возникает ситуация, что яркий самец оставляет больше потомков, чем тусклый, то дальше возникает положительная обратная связь, механизм усиления цепной реакции, которую впервые описал Рональд Фишер.

М.Б.: Привлечение внимания яркой окраской перевешивает минусы, что самец привлекает ею же хищника.

А.М.: Иногда перевешивает. Если перевешивает, развивается яркая окраска под действием отбора. Дальше может начаться самое интересное – начинается цепная эволюционная реакция, положительная обратная связь. Если более яркие самцы начинают оставлять больше потомков, то самкам становится выгодно специально внимательно выбирать самых ярких. Их сыновья унаследуют эту яркость и будут популярны среди самок.

М.Б.: И внуков будет больше.

А.М.: Да, успешных, сексапильных сыновей тогда рожает самка. Начинает работать отбор, который будет стремиться усилить это предпочтение у самки – выбирать самых ярких. А если усиливается предпочтение женское к самым ярким, то самцам становится выгоднее стать ещё более яркими. Получается замкнутый круг: женское предпочтение, мода на яркие узоры, пятна на хвосте самка делает полезным признаком, усиливает отбор на развитие этих ярких пятен, и соответственно, признак может развиться до очень гипертрофированных размеров.

М.Б.: А есть потолок?

А.М.: Он устанавливается тем, что в какой-то момент развитие этого признака станет слишком опасно для жизни: его негативные эффекты сравняются с позитивными, и на этом уровне он остановится.

М.Б.: И тогда хвост отвалится.

А.М.: Он не отвалится, у него будет такой размер и яркость, при котором плюсы от того, что это нравится самкам, в точности уравновешиваются минусами от того, что труднее летать, прятаться от хищников.

М.Б.: Существуют ли тренды, мода? Самкам в более холодные зимы нравятся более волосатые самцы, с более густой шерстью? И как формируется подобная мода, если она существует, и как, согласно ей, изменяются признаки?

А.М.: Таких примеров, чтобы в зависимости от того, насколько холодная зима, нравились бы самкам более-менее пушистые самцы, мне неизвестно. Здесь хорошо работают универсальные индикаторы приспособленности. Если самка независимо от погоды будет выбирать самца, который выглядит здоровым и крепким, то она не ошибётся. Значит, у него такая шерсть, которая подходит к нынешнему климату.

М.Б.: Самка достаточно умна, чтобы не гнаться за модой?

А.М.: Как я уже говорил, тут ум совершенно не нужен, отбор будет поддерживать такую склонность. Изменение предпочтений в зависимости от обстоятельств – известный факт, в частности, от своего собственного состояния. От состояния самки зависят её предпочтения.

М.Б.: Например?

А.М.: Буквально в один день вышли две статьи в серьёзных научных журналах: одна про женщин, другая про воробьих, и результаты очень похожие. У воробьёв, как и у людей, самцы заботятся о потомстве, помогают самке выращивать потомков, но и на сторону тоже не редко гуляют. Как у воробьёв, так и у людей, есть положительная корреляция между степенью выраженности признаков мужественности, маскулинных признаков. У человека – это определённые черты лица, у самцов воробьёв – это чёрное пятно на груди.

М.Б.: Как мило.

А.М.: Оказывается, самцы с наиболее выраженными маскулинными признаками и человеческие мужчины с наиболее выраженными маскулинными признаками в среднем несколько хуже заботятся о жене и детях.

М.Б.: Это не удивительно, это нормально: ими интересуется большее количество самок.

А.М.: Совершенно верно. Будучи привлекательным крутым самцом, он эффективнее повышает свой репродуктивный успех, пытаясь соблазнить дополнительных самок. А для самца поскромнее оптимальная стратегия максимизировать число детей – помогать заботиться и быть верным. На воробьихах Венского зоопарка было показано, что самки, которые находятся в плохой физической форме, предпочитают самцов, у которых чёрное пятно не очень большое.

М.Б.: Потому что на них не обратят внимание самые крутые самцы?

А.М.: Не в этом дело. Самец с удовольствием спарится с любой самкой. Ей нужен верный муж-помощник.

М.Б.: Ухаживать за детьми, а то она умрёт раньше времени.

А.М.: Она в одиночку может не справиться с выкармливанием птенцов. А если самка крепкая, то она сама может быть заботливой матерью. Ей имеет смысл спариться с мужественным самцом, у которого гены хорошие, но пусть он будет плохо ухаживать за потомством – ничего страшного. Женщинам в таких экспериментах показывают фотографии: одному и тому же лицу усиливают черты мужественности и женственности, и просят указать самое привлекательное лицо в этом ряду. Одной группе студенток перед экспериментом напоминали о смерти, просили написать краткое сочинение на тему: что будет, когда я умру. А контрольную группу студентов просили написать: что будет, если я провалю сессию.

М.Б.: Одинаковые результаты были?

А.М.: Разные. Те из девушек, кто писал о собственной смерти, и если они при этом находились в фертильной фазе цикла, были готовы к зачатию, для таких студенток напоминание о смерти сместило предпочтение в сторону менее мужественных лиц, как и у воробьих.

М.Б.: Сейчас большинство читательниц задумались над тем, как, когда и почему они выбрали того или иного отца своих детей. Вы говорите, что интеллект не при чём, а мне кажется, что всё очень по умному в природе. Можно ли провести параллель: красивый – значит умный? Или что-то важнее для полового отбора?

А.М.: У большинства животных не будет связи никакой, потому что для них ум не представляет собой очень важный компонент приспособленности.

М.Б.: А если о приматах говорить? Тоже нет?

А.М.: В каком-то смысле там может и будет корреляция, но только в том смысле, что для нормального развития мозга нужна слаженная работа большого количества генов, и есть вероятность, что если геном перегружен плохими мутациями, то это скажется и на красоте, внешней привлекательности, и на умственных способностях. Но это только для видов с очень развитым интеллектом. Для людей – это прежде всего, потому что мы уникальный вид приматов, у которого в течение последних двух миллионов лет шло чрезвычайно быстрое увеличение размера мозга и роста умственных способностей в ходе эволюции. Для нас этот признак важен. Интеллект является индикатором приспособленности для людей.

М.Б.: Почему тогда дураков на земле больше, если мы выбираем умных в отцы своему потомству?

А.М.: Но всё же относительно. По сравнению с кем дураков?

М.Б.: С умными. Вы другого мнения?

А.М.: Всё относительно. По сравнению с мартышкой дурак поумнее будет.

М.Б.: Но я за мартышку замуж не пойду и детей от него рожать не буду.

А.М.: Есть положительная ассортативность скрещивания по IQ. Не то, чтобы все люди однозначно предпочитали более умных партнёров, для мужчин есть данные, что это наоборот: слишком умные девушки отталкивают.

М.Б.: Это интрига. Интеллект – штука сексуальная, почему умные девушки отталкивают?

А.М.: Точно не известно. Может, и нет эволюционного объяснения, скорее, психологическое: мужчине не очень приятно иметь рядом с собой женщину, которая явно умнее его. Это будет вредить его самооценке.

М.Б.: Это имеет отношение к половому отбору?

А.М.: Для нашего вида, очевидно, имеет. Поскольку это может повлиять на частоты генов в следующем поколении. Есть некая положительная ассортативность: умные имеют тенденцию жениться на умных, глупые – на глупых. В анкетах все люди пишут, что ум, интеллект – важный для них признак.

М.Б.: Это стереотип.

А.М.: Интеллект все ставят высоко.

М.Б.: Но не все умеют им пользоваться или ценить.

А.М.: На практике не все выбирают.

М.Б.: А можно на людей перенести? Если женщина слаба, она выберет не самого красивого, а надёжного?

А.М.: Если она не уверена в себе, чувствует слабость. Воробьиха тоже должна сама оценить своё состояние. Это может происходить бессознательно. Кстати говоря, у нас сейчас выбор глупых женщин в постоянные партнёры может иметь адаптивный смысл. Известно, что во многих обществах в нынешний период истории люди с низким уровнем образования, с низкими результатами тестов на интеллект оставляют больше детей.

М.Б.: Я об этом забыла.

А.М.: Может, это будут дети худшего качества, им дадут худшее образование, но это не перекрывает их победу в конкуренции – репродуктивный успех выше. На уровне стран это хорошо видно: какая рождаемость в Нигерии, и какая рождаемость в Японии, и где уровень образования выше.

М.Б.: Японцы-то тоже изучают биологию, знают об эволюции. У них есть какие-то программы, чтобы справиться с этим?

А.М.: Честно говоря, без понятия, есть ли у них программы повышения рождаемости. Может, у них достаточно населения. Даже если женщина – образованный биолог, всё понимает про эволюцию, демографические проблемы, у неё высокий IQ – это не повод начинать рожать детей одного за другим в 16 лет. Умная женщина ориентирована на образование, на карьеру, она будет откладывать рождение первого ребёнка.

М.Б.: И даст плохое потомство.

А.М.: Не до такой степени – до 30 лет. Если вы отложили рождение ребёнка до 30 лет, то в среднем это значит, что у вас репродуктивный успех будет существенно меньше, чем у необразованной дамочки, которая начинает рожать в 16 лет, не предохраняется.

М.Б.: Были клыки, потом отвалились, потому что самкам не нравилось слишком много агрессии: много дерутся, мало времени уделяют, чтобы пищу в дом приносить. Логика есть в том, что мужчинам нравится большая грудь – проще вскармливать детей, даст больше молока. В чём секрет большого пениса? Это просто красиво? Это играет какую-то роль для полового отбора?

А.М.: Нет. У некоторых обезьян это служит для красоты, у них яркая раскраска гениталий. А у человека половые органы не имеют такой яркой раскраски, они не предназначались для любования ими. Это вопрос слабо исследованный. Две основные версии есть: либо это связано с тем, что голова увеличилась, родовые пути расширились, соответственно, мужской орган тоже должен был адекватным образом увеличиться.

М.Б.: У мужчин самый крупный половой орган среди приматов.

А.М.: Среди человекообразных обезьян. У горилл, таких мощных животных, пенис у самцов крошечный, у орангутангов тоже.

М.Б.: Зато вторичные признаки.

А.М.: Демонстрация мощи, мужской силы. Свой репродуктивный успех они повышают силовыми методами в драках с другими самцами. Самец гориллы должен победить потенциальных конкурентов и стать хозяином гарема. Он выясняет отношения с другими самцами. Для этого ему нужны мощные мышцы и общий зверский устрашающий вид. На уровне половых органов уже никакой конкуренции нет.

М.Б.: Можно ли сделать вывод, переходя на людей, что наши мужчины уже не дерутся за своих женщин, как приматы, но величина полового органа – это тоже качественное потомство?

А.М.: Нет. Тогда мужской половой орган был бы раскрашен в яркие краски.

М.Б.: Только туда и смотрели бы.

А.М.: Науке толком неизвестно, но если размер мужского полового органа связан с удовольствием, которое получает женщина, то увеличение этого органа могло быть адаптацией, направленной на предотвращение женских измен. В моногамной семье для самки самое главное, чтобы самец её не бросил, продолжал помогать материально, кормить, приносить деньги. А для самца главное, чтобы самка ему не изменяла. Если она будет рожать детей от кого-то другого, а он весь ценный материальный вклад будет тратить на воспитание чужих детей, то он просто не передаст свои гены в следующем поколении вообще. Когда складываются устойчивые парные связи, самцу выгодно, чтобы самка не изменяла. Такая ситуация только у людей, может, именно с этим связано увеличение размера полового члена, если это снижало вероятность женских измен.

М.Б.: Не могу не упомянуть о женщине. У меня пример связан с кошками: кошки начинают гулять в марте, устраивать концерты, то есть, искать себе пару по весне. А человек "гуляет" круглый год. Это тоже в результате полового отбора сформировалось? Мужчина не знает, когда самка готова к воспроизводству, когда у неё яйцеклетка готова к оплодотворению.

А.М.: Есть всякие гипотезы на этот счёт. Это необычная особенность нашего вида – у женщин скрыта овуляция. У шимпанзе за версту видно, что самка готова к зачатию. У неё специальная половая кожа светится красным как светофор. Есть гипотеза, что такое изменение было связано с переходом к более-менее устойчивым парным связям, с тем, что самцы стали участвовать в заботе о потомстве, и чтобы самец был привязан к самке, она должна быть всегда или почти всегда готова к спариванию, даже если это не приведёт к зачатию.

М.Б.: Секс за еду.

А.М.: Возможно, на каких-то ранних этапах это был секс за еду.

М.Б.: Я о них и говорю.

А.М.: Исчезновение признаков готовности к зачатию снижало конкуренцию между самцами за самок, если у каждого есть своя самка или две самки, и никто не знает, когда какая самка годится для зачатия, то это снижает остроту конкуренции между самцами.

М.Б.: И ведёт к более устойчивой моногамии?

А.М.: Да.

М.Б.: Можно тогда сделать вывод, что моногамия, а не труд, сделали из обезьяны человека?

А.М.: Есть такая теория, интересно аргументированная и косвенными данными обоснованная, но пока не доказанная.

М.Б.: И Вы этой теории верите?

А.М.: А зачем противопоставлять моногамию и труд? Это действовало на разных этапах. Я думаю, переход к моногамии сыграл важную роль на самых ранних этапах: 7, 6, 4 миллиона лет назад, а труд, изготовление каменных орудий, тоже сыграл роль, но позже.

М.Б.: Спасибо большое!

...