Грех. Рассказ участкового уполномоченного полиции

Стараясь о счастье других, мы находим свое собственное. (Платон)

Рассказ участкового уполномоченного полиции.

Опорный пункт полиции, прием населения.
Старая женщина с усталым лицом смотрела на меня такими глазами, что я готов был провалиться сквозь землю. От собственного бессилия… Она просила помощи, а я не знал, как быть. Женщина сидела напротив меня, и то и дело охала.
– Что? Что же мне делать?
– Написать заявление, раз виноват, значит, ответит.
– Его посадят?
– Говорю же, он обязательно будет наказан.
– Так его посадят или нет? – женщина не сводила с меня глаз. – Для меня это – вопрос жизни и смерти.
– Меру наказания определит суд. Практика показывает, что обычно это принудительные работы, штраф, может, условный срок.
– Что это значит – условный срок?
– Его будут проверять… ну, как он себя ведет, понимаете?
– Проверять? Где?
– Дома, где же еще!
– Вы, наверно, шутите или хотите, чтобы он меня убил!
– Господь с вами! Что вы такое говорите! Какие могут быть шутки?
– Так ведь он меня убьет! Убьет как пить дать! Как узнает, что я побывала у вас, так сразу и убьет. Все, мне конец.
– Откуда же он узнает? Если, конечно, вы сами ему не расскажете.
– Узнает, еще как узнает. Вы даже не представляете, какой он ушлый. Прохвост еще тот! Ну, так что?
В ее вопросе звучало отчаянье.
– Неужели нет никакого выхода?
– Может, вам на какое-то время переехать к родственникам или знакомым?
– Кому я нужна на старости лет!
– В таком случае, я помогу определить вас в дом престарелых… Там не так плохо, как говорят.
– Он и там меня найдет… везде найдет. Это не вариант. Я думала, что вы посадите его за решетку лет эдак на пять-шесть, а я это время хоть спокойно поживу. А там, гляди, и помирать можно…

Что я мог сделать для этой женщины? Ни больше, ни меньше, чем позволял закон. Она же хотела невозможного. И хотя, по-человечески, мне было понятно ее естественное желание избавиться от издевательств собственного сына, но помочь ей в этом я, увы, не мог. Для того, чтобы арестовать человека, изолировать его от общества, нужны веские основания,
которых в данном случае не было. Расследование же уголовного дела порой занимает месяц, два, а тем временем мучитель находится дома. Мало ли что может случиться…

– Житья с ним нет никакого, я совсем выдохлась, здоровье уже не то… А может, мне с начальником поговорить, попросить его, может, он посадит? – она вывела меня из раздумья.
– Это ваше право. Если хотите, я запишу вас к нему на прием. Но не думаю, что он вам сумеет помочь. Вопрос о лишении свободы, как я уже говорил, – это компетенция суда. Знаете, будет лучше, если я сегодня же поговорю с вашим сыном, уверяю вас: он образумится… по крайней мере, на время…
– Поговорить с ним? Чтобы он потом поговорил уже со мной? По душам, так сказать… Нет уж, спасибо…
– Ну, поймите же вы, я действую в рамках закона и не имею другой возможности…
– Значит, конец… Вы сейчас прочли мне приговор… смертный приговор. Знаете, а ведь когда я вас увидела, то почему-то подумала: «Он мне поможет, надо идти к нему»… Надежду вы мне дали, но, видимо, от судьбы не уйти. Покоя на этом свете мне не видать.

Пошла я, сынок, пошла… – с этими словами женщина, опершись на палку, встала.
– Подождите! – остановил я ее. – Вы скорее всего преувеличиваете, не так страшен черт как… Пишите заявление, будем разбираться, – будучи не в силах помочь ей, я не мог и просто так ее отпустить.
– Опять ты за свое, голубчик? Заявление, говоришь, а ведь выход-то лучше моего знаешь.
– Какой выход?
Женщина тихо произнесла:
– Очень простой, такой, что сразу двумя грешниками станет меньше…
– Что вы имеете в виду? – опешил я.
– Меня и сына… Вот сейчас пойду домой да скажу ему всё, как на духу скажу… мол, была в милиции, заявление написала… Тут меня и на кладбище, а его, того гляди, за решетку… Он отца родного… – на последнем слове она запнулась, помрачнела как-то, но продолжила: …отца ножом в спину только за то, что тот за меня вступился. Отсидел. Вышел. Теперь за меня, мучитель, взялся, а вы мне – пиши заявление! Думаю, за меня ему лет десять дадут, не меньше. Вот как прибьет меня, так и посадят!

Неужели эта старая, несчастная женщина была права? Неужели все, что ей оставалось… Приходилось констатировать, что закон не всесилен, так же, как не совершенен человек, и мне это было ясно как божий день. Битый час я пытался объяснить ей, что можно, а что нельзя – тщетно! Давать показания она наотрез отказалась. Терпеть или не терпеть – каждый для себя решает сам, и единственное, что мне оставалось, – донести до нее эту горькую правду. Но это и было самым сложным! Я никак не мог допустить, чтобы она ушла из опорного пункта милиции с отчаяньем и страхом в сердце. И тогда я решил…
– Нет! Рано вам еще на тот свет, вы еще поживете! Вот увидите! Не хотите писать заявление – не надо. Есть очень простое решение вашей проблемы!
Она подозрительно посмотрела на меня.
– Что вы хотите сказать?
– Возлюби ближнего своего! Тем более, что этот ближний – ваш родной сын! Вы никогда не пытались его пожалеть?
Глаза женщины полезли на лоб.
– Пожалеть? Что вы такое говорите! А меня кто жалеть станет! Такое горе на старости лет…

Я хорошо знал, что остановить многих людей закон не в силах; наказать – да, но не остановить. И чтобы хоть как-то помочь попавшему в беду человеку, я решил обратиться к религии. Бьют тебя по правой щеке – подставь левую… В этом есть глубокий смысл! Ведь смирение – самый простой и короткий путь остановить насилие. Тем более, когда избежать его нет никакой возможности…

– Жалость к себе делает ваше сердце черствым, в вашем возрасте не о себе нужно думать. И потом, почему вы решили, что человек вообще может обрести покой? Христос терпел и нам велел…
– Христос, говорите?.. Да, да… верно… Я, конечно, думала об этом, но все это как-то неопределенно, неясно… неприменимо к жизни… Кругом столько хлопот, что…
– В Библии сказано: Возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя. Предай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся.
– Да… об этом и в церкви говорили… Но там совсем другое дело… там обстановка другая, все вокруг воодушевляет… А как выйдешь, придешь домой – и пошло поехало…
– Ответьте: вам сына не жаль? Ведь сами говорите: ни жены, ни детей, ни работы! Он же несчастный человек! А то, что ведет себя плохо… Так он уже наказан!
– Есть за что…
– Не судите, да не судимы будете! Не говоря уже о том, что, возможно, и не стоит во всем винить его одного. Может, наследственность, может, воспитание, может, что еще…
– Что еще?.. – подозрительно спросила женщина.
– Не знаю, вам видней, – ответил я, глядя на нее в упор.
– Надо же, вот где кара Господня меня настигла… Вам-то почем знать?!
– Вы это о чем?..
– Грешная я, грешная, чего и говорить… Грех на мне… О, Господи! Ну и поделом мне! – заохала женщина.
– Успокойтесь, прошу вас, – стал я ее утешать, видя, что случайно разбередил какую-то старую рану.
– Лучше скажите, что ему от вас нужно?
– Известное дело! Денег, чего же еще?! Пенсия моя ему покоя не дает. Пить-то ему на что-то надо? Работать он не привык, а выпить любит… А мне, чем на старости лет по миру идти, лучше в петлю…
– Наложить на себя руки – это большой грех! Не зря самоубийцам путь в Божье царство заказан. А вот, чтобы жить, приходится страдать, и страдания свои переносить достойно, и нужно постараться думать не о себе. Не будь вас, ваш сын сначала станет бомжом,а потом отдаст душу где-нибудь в подворотне. Так?
– Я даже боюсь подумать об этом…
– А вы подумайте, хорошенько подумайте. Сейчас он сыт, одет, обут, кров имеет… да еще умудряется опрокинуть рюмку, другую…
– Еще как опрокидывает! Живет как у Христа за пазухой! Кормлю его, пою, одеваю обормота… А без меня он пропадет, не ходи к гадалке – пропадет!..
– Значит, все же вам его жаль, раз столько для него делаете?
– Жаль, конечно, жаль, он же дитя мое!..

Последние слова она произнесла с такой нежностью в голосе, что у меня отлегло от сердца. «Видимо, все не так уж и плохо», – подумал я. А женщина тем временем полезла в сумку и, немного порывшись, достала небольшой полиэтиленовый сверток.
– Вот, посмотрите, – она протянула мне черно-белую фотографию.
На ней молодая семья: женщина, мужчина и ребенок.
– Это вот я… это муж мой, покойник… а это… – голос ее дрогнул, а на щеке блеснула слеза, – мой Ванечка.
Славный круглолицый мальчуган с волнистыми кудрями и большими глазами смотрел с пожелтевшей фотографии. Вытерев платком глаза, она тихо произнесла:
– Бедный муж мой так и помер, уверенный, что Ванечка ему родной сын. Покойник золотым человеком был, никак понять не мог, в кого это наш сынуля таким непутевым растет…

Она закрыла лицо руками. Я еще раз взглянул на выцветшую фотографию. Там счастливая женщина, улыбаясь, обнимала мужа за шею, а тот заботливо держал на руках ребенка. Держал и не подозревал, что спустя годы этот мальчик проткнет ему ножом легкое… Увязать все то, что говорила старушка, с этим маленьким ангелочком было чем-то немыслимым. Но не для участкового милиции…

Я вернул ей фотографию, а она, тяжело вздохнув, продолжала:
– Сын мой, хоть и похож на меня, но такой же беспутный, как и его окаянный родитель. Эх, знать бы тогда!.. А ведь как все нелепо получилось!.. Вышла замуж, радости не было конца: мужик попался добрый, хозяйственный да непьющий главное, не мужик, а золото… Живи да радуйся! И тут на тебе – не ждала, не гадала, а повстречала… И занесла ведь нелегкая!.. Видный такой мужчина был, при галстуке, говорит: жить без тебя, Матрена, не могу… Вскружил он мне голову, повеса, вот о муже-то я и забыла, обо всем на свете забыла… влюбилась в него без памяти. Когда опомнилась, было поздно. Все надеялась, что обойдется – не обошлось: родила Ванечку… Мучилась шибко, кляла себя на чем свет белый стоит, мужу в глаза взглянуть не смела, а только сделанного не воротишь. Не жила, а маялась, долгие годы грех тот в себе держала, думала: так в могилу с собой и снесу… А тут – на тебе, гляди, сказала, и, знаете, сразу легко стало, словно камень с души…

Женщина вдруг встала.
– Засиделась я что-то, пойду, у вас, верно, и без меня работы невпроворот… – с этими словами она направилась к выходу.
– А что отец вашего сына? Где он сейчас?
– В земле сырой лежит… и его убили, грешника…
– У каждого своя судьба… и свои грехи.
– Прощайте…
– И помните: человек должен жить для других, так уж мы устроены, – сказал я ей напоследок.
Она ушла умиротворенной, с надеждой в душе. Однако долгожданный покой так и не обрела. Спустя месяц ее сына убьют в пьяной драке, а несчастная мать, не помня себя от горя, будет проклинать убийц своего мучителя…"

Сколько искалеченных судеб из-за всего лишь одного эпизода "настоящей любви", случившейся с уже замужней дамочкой. Специалисты утверждают, что не менее 25% отцов растят не своих детей, не зная об этом. Что ждёт их: этих отцов и этих детей? Вопрос остаётся открытым...